I’m not dead yet, so cold filled with regret
In my head only you
I see red, I haste in urge to forget
Everything in my head for you
And your breath, now freeze me to death
This transcendental eminence
Is it all in my head for you?
This fundamental resonance
How it rings, how it’s calling for you
You, I wanna forget
You, I wanna forget
Тёмная толща воды засасывала его вглубь озера. Стискивала тело в убийственных объятиях, не давала дышать, душила. Заливала лёгкие, забивалась в глаза, уши и нос. Утаскивала за собой на дно и убаюкивала смертельным сном, из которого нет возврата в реальность.
Маленький мальчик стоял посреди школьной раздевалки совсем один. Нижняя губа мелко подрагивала - мальчик был на грани истерики. Его портфель был весь испачкан и разорван. В принципе, не беда, мальчишки в его возрасте постоянно пачкают, ломают и теряют свои вещи, но этот мальчик понятия не имел, как объяснить такое своим родителям. Он ведь хороший мальчик, как он посмел так небрежно относиться к своему портфелю? Родители даже слышать не захотят, что его в школе задирают, дразнят, насмехаются над ним. Родители не захотят слышать, что у мальчика отобрали портфель, хорошенько отпинали и, смеясь, кинули в огромную грязную лужу.
Как же рассказать родителям? Как же показать им то, что случилось с дурацкой сумкой? Они его накажут, но страшнее всего то, что они в нём разочаруются. Совершенно точно. Скажут, какой он плохой, как не ценит их, родителей, и всё, что они ему дают. Он плохой, это неправильно. Он опять напортачил, он опять боится, он хочет быть хорошим мальчиком, хочет, чтобы им гордились, чтобы его хвалили.
Но даже когда он старается изо всех сил, сложно дождаться похвалы. Потому что быть хорошим мальчиком - дело само собой разумеющееся, нечего тут поощрения выпрашивать...
- Что с ним?
Рейчел грызёт ноготь, лак на нём выглядит не самым лучшим образом - весь искусанный и облупленный. Её окружают ребята из группы, но она не чувствует себя в безопасности. Ей предлагают отдохнуть, хотя бы присесть на кушетку, но она так и продолжает стоять: одной рукой обнимает себя поперёк ребер, а вторая у лица.
— Его выловили из Мичигана.
Она произносит это совершенно бесцветным голосом. Без укора, без злости, без переживаний. Из неё словна выкачали все эмоции. Смотрит куда-то в стену и почти не моргает, словно фарфоровая кукла; восковая копия живого человека.
— Врачи думают, что он пытался покончить с собой.
Тут Рейчел переводит взгляд на Амелинду. В её глазах - немой вопрос: "Что ты натворила? Что ты такого сделала, что он решил убить самого себя?". У менеджера нет других объяснений попытке самоубийства. Всё было в порядке. Нейтан не влипал в неприятности, пока не появилась Линда. Он был хорошим, он дарил людям тепло и свет, оставляя частичку себе, а потом появилась Торн, и он стал... тёмным. Он больше не излучал прежнего тепла, он стал холодным, хотя изо всех сил старался казаться хорошим.
— И ещё... Он потерял память. Врачи связывают это с ударом о воду и психологическим барьером. Они не знают, вернётся ли к нему память полностью. Он что-то помнит, но пока немногое... Можешь зайти к нему.
Это разрешение далось Уэйн непросто. Ведь если Амелинда действительно виновата в том, что Нейтан прыгнул с моста - а другого объяснения не было! - она может только усугубить ситуацию...
Он открыл глаза, не понимая, где находится. В голове гудело, во рту было сухо, а на сгибе локтя застрял катетер, словно поводок, не дающий убежать. Он не понимал, где находится, и не помнил, как сюда попал. Он вообще ничего не помнил, практически ничего. Кто он, что он и зачем?
Мужчина в белом халате - его лечащий врач - сказал, что его зовут Нейтан Шрёгер, ему двадцать девять лет, и его друзья очень за него беспокоятся.
Что ж, по крайней мере, у него есть друзья - это уже неплохо.
Когда Рейчел, Леон и остальные зашли в палату, Нейт прищурился. Они ещё не успели ничего сказать, он опередил их:
— Я... музыкант, да?
Он улыбался, ведь получилось что-то вспомнить, но на лицах его друзей застыл практически ужас. Для них всё это было шоком. Амнезия - дело серьезное. На носу концерты, а Шрёгер так неуверенно говорит, что он музыкант...
— Нейт... Ты... Помнишь, почему прыгнул с моста?
Нейтан приподнял бровь. Он прыгнул с моста? Специально? Он хотел покончить жизнь самоубийством? Но почему? Ведь у него есть друзья, и он точно помнит, что он музыкант, может, не самый успешный, но он ведь занимается тем, что ему нравится, верно?
— Я не помню, честно, Рей... Рей... Рейчел?
Да, её так зовут, судя по её реакции. Ему так много нужно вспомнить. Вспомнить, кто он такой. А почему он решил прыгнуть с моста - не важно. Лучше и не вспоминать, наверное.
Врач погнал всех из палаты, утверждая, что пациенту надо отдыхать. Шрёгер не считал себя уставшим и с удовольствием поговорил с друзьями ещё, пытаясь вспомнить как можно больше, но, как только Рейчел и группа ушли, Нейтан почти сразу провалился в беспокойный сон - у него было сотрясение мозга, и организму было виднее, как лучше всего восстанавливаться.
— Если мои родители узнают - разочаруются...
— Нейтан, ты, кажется, не о том думаешь...
Поцелуи были тёплые, и в низу живота тысячами мелких игл собиралось возбуждение. Нейтан забирался руками под футболку парня, лица которого он почти не помнит. Зато помнит ощущение вседозволенности, неправильности и свободы. Помнит, как желание перестать во всём потакать окружающим мурашками бежало по позвонкам и замирало где-то в атланте, заставляя тихо стонать в чужой рот.
Родители так и не узнали, что у их сына, хорошего мальчика, не всё в порядке с ориентацией. Что у их сына не всё в порядке с психикой из-за их тирании, если уж на то пошло.
Он очнулся, когда дверь со скрипом открылась. В палату зашла взволнованная девушка спортивного вида. Он её не узнавал. Пытался, изо всех сил пытался, но не узнавал. Если она смотрит на него так взволнованно, наверное, они знакомы. Наверное, знакомы давно. Наверное, нужно что-то сказать.
— Привет, — чуть хрипло произнёс Нейт и чуть улыбнулся. Его слегка мутило, но если не считать это, то он чувствовал себя нормально. Физически - морально он пока не понимал как себя чувствовать. Он не помнил практически ничего из своей жизни, и только какие-то обрывки информации приходили во снах. Нужно было подождать, нужно было набраться терпения, и что-то подсказывало Нейтану, что терпеть и ждать он как раз умеет.
— Я... Нейтан. Да.
Ничего более осмысленного Шрёгер сейчас сказать девушке не мог.
